Напряженность

Помнится, Куприн настойчиво и с большим увлечением развивал идею о том, что все в мире держится на напряжении.

- Народные восстания,- говорил он,- происходят, когда гнет доходит до невыносимого предела и вызывает неудержимый порыв к протесту. И чем сильнее протест, тем глубже захват и величественнее победа. Так и все в жизни - недосказанная речь, незавершенная любовь... А возьмите художественное творчество - чем напряженнее мысль, чем зрелее образ, тем прекраснее завершение! Можно до утра перечислять явления жизни, зависящие от степени напряжения. Все, начиная от вращения планет до выстрела из трехлинейной винтовки образца 1893 года. Срежьте цветок, и он завянет, потому что клеточки, составляющие растение, потеряют "тургор", то есть напряженность... Только напряжение способно держать человека в упоительном состоянии творчества, без которого жизнь - худосочное прозябание!

Эта мысль не была случайной или надуманной. Она выражала все, чем жил Куприн: его подвижность и острую наблюдательность, его пытливость, не знающую границ, само состояние его мускулов и нервных клеток, которые словно все время искали повода, чтобы привести себя в состояние чудесного напряжения.

Я как-то спросил у Куприна - откуда у него это постоянное, неостывающее и глубокое увлечение цирком? Он, не задумываясь, ответил:

- Цирковые артисты живут напряженной жизнью. Они все время работают, выверяя каждое малейшее движение. Кроме того, они верят только в себя! Один пожилой акробат говорил мне: "Нам каждый вечер грозит катастрофа, нельзя распускать себя даже на секунду. Приходится так крепко рассчитывать на свои мускулы и нервы, что поневоле веришь только в себя, и - к черту всякие надежды на бога".

- Но это, так сказать, наблюдения со стороны. А не было ли у вас самого влечения к какой-нибудь цирковой профессии?

- Я, видите ли, потомственный укротитель,- Куприн улыбнулся.- Мой дядя, мелкий наровчатский помещик, на всю Пензенскую губернию славился своим уменьем "приводить в порядок" полудиких башкирских коней. Татарин по происхождению, он безумно любил скачки, борьбу и всякий сабантуй, то есть народные увеселения с танцами, с хождениями по канату и стрельбой из лука, когда награждаются самые сильные, ловкие и смелые.

Немного помолчав, он вздохнул:

- Увы... в итоге своих артистических увлечений мой дядя умер нищим. Наверное, нищим умру и я. Но это меня не пугает и не останавливает. Ведь и голодному мне будет о чем вспомнить... Вы знаете сказочку про морские камешки?

- Нет, не помню. Расскажите,- попросил я.

- Сказочка очень короткая, но убедительная. Я ее слышал в Тифлисе... Невероятно богатый человек в один суровый день потерял все свои сокровища. Тогда он поселился в рыбачьей хижине на берегу моря и часами сидел около набегающих волн, перебирая в руках морские камешки. При этом, вспоминая свои бриллианты, он спокойно размышлял: "Что ж, ведь и это тоже камешки. Многие из них очень красивы, а главное, с ними спокойна душа моя:

никто их у меня не отнимет. И самое приятное, что они ни у кого не вызовут зависти!"

Ах, милый Александр Иванович! Как он всегда был скромен, если дело касалось его самого!

Вспоминая свои армейские годы, Куприн рассказывал, как он однажды ради трюка верхом на старой, одноглазой, бракованной лошади поднялся по лестнице на второй этаж ресторана, не оставляя седла, выпил рюмку коньяку и спустился вниз, на улицу, где его встретила толпа восхищенных горожан.

- Вы скажете, что это - одна только причуда скучающего офицера? А ну-ка, попробуйте научить одноглазую лошадь ходить по лестнице! И не только наверх, но и вниз?.. Цирковые дрессировщики и наездники подтвердят, что это - один из самых трудных номеров с животными!

В другой раз я спросил Куприна:

- Вам не жалко было оставлять армию?

- Отчасти жалко,- признался Александр Иванович.- Перед самым моим уходом мне обещали должность батальонного адъютанта. А вы знаете, что такое батальонный адъютант в пехоте? Это офицер, получающий в свое распоряжение верховую лошадь!..

Еще в корпусе и в юнкерском училище Куприн был знаменит "как гимнаст, танцор и отличный строевик". В нем от рождения жила любовь к точным и ловким движениям.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что однажды, будучи еще молодым офицером, он, ни секунды не раздумывая, выпрыгнул из окна второго этажа. Это было сделано в ответ на вызов одной, по-видимому, не очень умной полковой дамы, которая тому, кто прыгнет, обещала свой поцелуй.

Куприн прыгнул с большой ловкостью, тотчас поднялся наверх и сказал даме с вежливым поклоном:

- Разрешите отказаться от вашего поцелуя, так как любой офицер нашего полка может проделать такую же гимнастическую безделицу!..

На самом деле, конечно, это было не так. Прыжок был рискованный, и молодого Куприна вынудил к нему не обещанный поцелуй, а самолюбие прирожденного "циркача". Кроме того, им, несомненно, руководилио неудержимое стремление еще раз проверить свои способности. Ну и, безусловно, желание покрасоваться, свойственное каждому артисту.

Куприну было шесть лет, когда во Вдовий дом, где он жил с матерью, явился навестить свою родственницу мальчик лет одиннадцати, который знал разные цирковые номера. Это был впоследствии прославившийся на весь мир клоун и дрессировщик Анатолий Леонидович Дуров.

Маленький Анатолий, где-то в заднем коридоре, чтобы никто не видел, показал Саше Куприну, как он умеет прыгать, кувыркаться, строить гримасы и говорить "чужим языком". Саша смотрел на него как на чудо. После этой встречи он бесповоротно решил сам сделаться цирковым артистом.

Учась в кадетском корпусе, во время воскресных отпусков он прежде всего бежал в цирк или к зверям в Зоологический сад, где мог бродить с утра до вечера, внимательно присматриваясь к повадкам животных.

В почтенном уже возрасте Куприна одно время очень увлекало жонглирование. Он даже считал, что это основная профессия, развивающая у человека те качества, которые необходимы не только для всех специальностей цирка, но и в обычной обстановке. С восторгом рассказывал он о "чистоте броска" и о "неудержимом темпе" знаменитого в то время жонглера, бывшего официанта в ресторане Луиджи - Веретенникова.

Иногда во время обеда в Гатчине можно было наблюдать, как Александр Иванович через весь стол и с большой точностью бросает пустую тарелку, а ее с такой же ловкостью подхватывает на лету один из гостей, конечно, кто-нибудь из профессиональных жонглеров.

Друг Куприна - Батюшков - в своих неопубликованных воспоминаниях рассказывает о том, что уже пожилой Куприн с большим увлечением и настойчивостью часами предавался у себя дома какому-нибудь чисто цирковому тренировочному занятию: например, накатыванию детского обруча на мелкую монету, лежащую на полу шагах в двадцати.

В 1909 году Куприн познакомился с И. В. Лебедевым ("дядей Ваней"), организовавшим в петербургском цирке ("Модерн" первый русский чемпионат французской классической борьбы. Во время этих состязаний, имевших большое спортивное значение, за судейским столиком можно было увидеть и Куприна.

Бывали случаи, когда при сложном или неясном положении на ковре шумная и требовательная галерка протестовала против свистка "дяди Вани", а тот со свойственным ему хладнокровием и уверенностью произносил: "Пр-р-равильно!"

Тогда недовольные требовали:

- Куприна! Куприн пусть судит.

Поднимался знаменитый писатель, автор прогремевшего "Поединка", и говорил, показывая на арбитра:

- Не волнуйтесь, друзья,- в данном случае дядя Ваня прав! И цирк умолкал.

Куприн писал произведения на сюжеты из циркового быта в течение всей своей жизни.

|Его рассказ "Allez!" о гордой любви молоденькой наездницы был опубликован в 90-х годах. Эта миниатюра в несколько страничек вызвала восхищение Л. Н. Толстого. В 1901 году в Ялте, в доме у Чехова, Куприн написал замечательный гуманный рассказ "В цирке", который очень понравился и Л. Н. Толстому и А. П. Чехову. В 1903 году Куприн писал Чехову:

"Конечно, в наше просвещенное время стыдно признаваться в любви к цирку, но у меня на это хватает смелости".

В рассказе Куприна "Белый пудель" говорится о маленьком бродячем цирке, состоящем из старика шарманщика, мальчика-гимнаста и дрессированного пуделя. Этот рассказ, написанный с волнующей простотой,- одна из самых любимых детских книжек не только в СССР. Ее без конца переиздают и переводят на иностранные языки.

Куприн часто повторял, что главное воспитательное значение цирка заключается не столько в показывании "чудес силы, ловкости и терпения", сколько в необычайно убедительной демонстрации того, что ласковое, без насилия и боли воспитание привычек и навыков у людей и у животных оказывает глубочайшее воздействие и на тех, кто занимается воспитанием в школе и в семье.

- Для детей цирк - только забава,- говорит Куприн, - а для взрослых - университет!

На квартире у И. В. Лебедева мне пришлось участвовать в очень интересной беседе о судьбах цирка. По мнению хозяина дома, следовало в первую очередь оживить цирк "народным действом", восстановить "деда-зазывалу", "Петрушку", "вербный базар", вывести артистов цирка из закрытого помещения на улицу.

Борец Заикин утверждал, что цирк должен стать одной только школой силы И ловкости. Он был против всяких, как он говорил, "фокусов".

Куприн мечтал о русском цирке, о создании отечественных кадров цирковых артистов, о разработке своего репертуара, свойственного мудрости и выдумке народов, населяющих Россию.

- Неужели я дождусь,- говорил он,- когда на цирковых афишах вместо иностранных, к тому же выдуманных фамилий появятся Ивановы, Габитуллины, Дадвадзе и Сидоренки. Ей-богу, они создадут репертуар не хуже, а обязательно лучше и оригинальнее во сто раз, чем иностранцы, потому что у нас и мускулы покрепче, и смелостью судьба не обидела, и терпения хватает. Л смеяться?! Ого, да мы пересмеем всех в мире, потому что смех-то у нас - особенный!

"Как-то однажды у нас в доме Куприн познакомился с одним начинающим писателем,- пишет в своих воспоминаниях племянник Александра Ивановича Г. И. Можаров.- Он уловил в его рассказах некоторые признаки дарования, но на всем лежала унылая печать литературщины и вялости... "Так у вас ничего не получится - сказал Куприн с резкой прямотой.- Вы боитесь жизни. Я уверен, что вы совершенно не занимаетесь спортом, вот и ходите, а руки у вас висят, как плети. А ведь вы еще юноша. Писатель, да еще в вашем возрасте, должен жить так, чтобы у него каждая мышца участвовала в его действиях. Надо толкаться среди людей, бегать, плавать, бродить по лесам, есть траву!.." (ГБЛ).

Трудно назвать другого писателя, который так же любил бы спорт, как Куприн. Он с ранних лет с огромным увлечением занимался разного рода физическими упражнениями, тяжелой и легкой атлетикой, боксом, фехтованием, бегал на коньках, стрелял в цель, катался на велосипеде, ездил верхом.

В Киеве в 90-х годах Куприн познакомился с борцом Иваном Максимовичем Поддубным, который в те времена боролся только "на поясах". Куприн убедил его перейти на классическую борьбу. Именно она впоследствии принесла Поддубному мировую славу. В Киеве же Куприн участвовал в организации атлетического общества и сам боролся в легком весе с довольно серьезными противниками.

До последних лет своей жизни Куприн дружил с борцом Иваном Заикиным. Это был красивый, прекрасно сложенный силач, сперва он работал с гирями, рвал цепи и гнул у себя на шее стальные балки. Куприн и его убедил перейти на классическую борьбу. Мало того, он увлек Заикина авиацией. В Одессе они вдвоем совершили один из первых в нашей стране полетов на "этажерке" - биплане, который пролетел по воздуху с полверсты и грохнулся на землю.

В дальнейшем писатель с пристальным вниманием следил за развитием авиации, считая, что у нее огромное будущее.

В 1911 году он наблюдал, как проводится первый в России авиационный перелет по маршруту Петербург - Москва, и возмущался тем, что организация этого состязания попала в руки людей, для которых авиация одна только забава.

- Авиация в моде,- говорил он,- как в моде рядом с ней спиритизм, ханжество, фальшивое увлечение спортом, а главное - спортивными костюмами. К этому громадному делу считают необходимым примазаться золоченые болваны.

Куприн с восторгом рассказывал о благородном поступке участника этого перелета, своего друга - знаменитого спортсмена Сергея Уточкина. Потерпев на полпути серьезную аварию, Уточкин самоотверженно пришел на помощь другому авиатору - Васильеву: помог ему отремонтировать мотор, снял для этого детали со своей машины и искренно был рад, когда Васильев долетел до Москвы, поставив неслыханный по тем временам рекорд быстроты и дальности полета.

В спорте, как и во всем остальном, Куприн был убежденный демократ.

В старое время спорт в России развивался главным образом как рекордсменские состязания одиночек-профессионалов. Свои достижения многие из них превращали в источник личного обогащения.

Мне не раз приходилось беседовать с Куприным на спортивные темы, и я убедился в том, что писатель всегда исходит только из соображений общественной пользы, здоровья и красоты, считая второстепенным вопрос о гонорарах. Он с негодованием обрушивался на все существовавшие в те годы виды лживой рекламы, создаваемой жадными предпринимателями и развращавшей спортсменов.

- Зачем нужны сила, ловкость и уменье, если они не радуют человека?- говорил Александр Иванович.- По-моему, всякий успех в этой области должен приносить людям счастье, заряжать их бодростью и помогать в труде.

И еще одно важное соображение приводил Куприн, когда разговор заходил о каком-нибудь соревновании:

- Среди равных побеждает тот, кто больше уверен в своей победе.

Он называл это "волей к победе", и на эту тему у него с большой психологической глубиной был написан рассказ о летчике Юркове, который однажды потерял уверенность в себе ("потерял сердце") и больше уже не мог летать так, как он летал раньше.

"Одно из поразительных явлений - это потеря сердца,- пишет Куприн.- Ее знают акробаты, всадники и лошади, борцы, боксеры, бреттеры и великие артисты. Эта странная болезнь постигает свою жертву без всяких последовательных предупреждений. Она является внезапно, и причин ее не сыщешь".

В разговорах мы много раз возвращались к этому интересному вопросу, и Александр Иванович всегда настаивал на том, что у спортсмена, как и у каждого бойца воюющей армии, на первом месте должна быть "сила духа" и ее надо поддерживать всеми мерами. Трудно, почти невозможно победить того, кто твердо верит в себя.

Живя в Париже, Куприн написал очерк, посвященный этой теме. Он так и назывался - "Сила духа". Описывается в нем происходивший в Америке решающий матч двух боксеров мирового класса - американца Демпсея и француза Карпантье. Спортсмены старшего поколения должны помнить, как гремели эти имена.

Матч был организован накануне американского национального праздника. Да и помимо этого, спортивное воодушевление Демпсея должно было быть выше, чем у его противника, так как он был у себя на родине, где сотни тысяч "болельщиков" кричали, о том, что "Демпсей не может не победить!". Об этом же говорили бесчисленные плакаты и газетные статьи.

Свой очерк Куприн начал с воспоминаний о собственном детстве, о том, как всем мальчикам обычно доставляет удовольствие драка внутри тесного кольца беспристрастных товарищей, и о том, что, хотя прошло уже тридцать пять лет с того дня, когда в "переменку", после французского урока два кадета 6-го класса, Куприн и Козлов, публично оспаривали в умывальной комнате четвертое место среди сильнейших... писатель все еще помнит крепкий удар под ложечку, который он получил тогда.

На другой день после волнующего матча Куприн с волнением читал газетные отчеты. Он мысленно следил за каждым движением боксеров... Победил Демпсей, но избитый до полусмерти француз нашел в себе героическую силу протянуть руку победителю и поздравить его. С восторгом Куприн говорит о том, что в Карпантье сказался дух всей нации, дух, который может восторжествовать и над физическим страданием и над горечью поражения.

В своих произведениях Куприн, подчеркивая дряблость дореволюционной интеллигенции, презирающей физический труд, противопоставлял ей крепких, здоровых людей, таких, например, как рабочие-шахтеры.

"Нет, положительно,- писал он в очерке "Юзовский завод",- всех ипохондриков, всех больных людей XIX столетия я советую докторам отправлять на излечение в глубокие шахты".

Бузыга в рассказе "Конокрады", умирая в страшных мучениях, все же не выдает товарищей. Девушка Олеся бесстрашно встречает угрозу со стороны суеверных крестьян, грозящих убить ее. Мальчик-акробат из рассказа "Белый пудель" с большим мужеством и ловкостью отбирает у заносчивых бар любимую собаку.

В лесу, в шахтах, на улицах города, в рыбачьих поселках, на заводах - всюду Куприн ищет и находит сильных, здоровых, смелых людей, действиями которых руководит ясное сознание и могучая воля. Они ему по душе, потому что он и сам силач, спортсмен.

"О, милые, простые люди, мужественные сердца, наивные первобытные души, крепкие тела, обвеянные соленым морским воздухом, мозолистые руки, зоркие глаза!" - восклицает Куприн, вспоминая своих друзей - балаклавских рыбаков.

Куприна всегда тянуло к рискованным предприятиям, туда, где требовались хорошо тренированные мускулы, ловкость и крепкие нервы.

Никогда не забуду, как однажды ночью мы ехали из Петербурга в Гатчину на автомобиле. Не ехали, а мчались, так как Александру Ивановичу хотелось, чтобы расстояние в 60 верст мы преодолели никак не больше, чем за 60 минут. На свободных перегонах, где не было ни пешеходов, ни транспорта, шофер нагонял версты, доводя скорость до ста десяти километров. Куприн не сводил глаз с часов со светящимся циферблатом. Была глухая, безлунная ночь.

Вдруг Александр Иванович заявляет, что ему хочется па ходу перейти к шоферу. Старые автомобили отличались такой конструкцией, что по внешней подножке можно было перебраться с мест пассажиров в изолированную и отделенную стеклом кабину водителя. Но для этого нужно было вылезти наружу.

Я решительно запротестовал против такого акробатического номера на полном ходу автомобиля и стал удерживать Куприна.

Он оттолкнул меня, нажал на ручку двери, она распахнулась, рванул ветер, и... Куприн исчез. Вглядевшись в темноту, я увидел, что его нет ни на подножке, ни у шофера.

Я был так ошеломлен, что не сразу догадался постучать водителю в стекло и объяснить ему, что случилось. Прошло, наверное, еще минуты две, пока мы, наконец, остановились.

Вылезли и стали искать вдоль обочины шоссе. Зажигали спички, кричали, обшарили каждый квадратный аршин. Кругом была тишина и мрак.

Обнаружили Куприна далеко позади, лежащего на куче щебня. Он был без чувств. Лицо в крови. А тело, когда мы привезли его в Гатчину и раздели, представляло собой сплошной синяк. Врач обнаружил общее тяжелое состояние.

Три дня я дежурил в больнице около Куприна и видел, как удивительно быстро он поправляется.

Затем мне по срочным делам потребовалось вернуться в Петербург. А дней через пять, сидя в редакции, вдруг слышу по телефону знакомый голос:

- Старик! (Обычное обращение Куприпа). Я уже дома! Сегодня утром стрелял из винчестера в ястреба, который высматривал моих цыплят. Приезжайте на похороны. Не на мои, конечно, а той белой собачки, с которой я познакомил вас в пивной у Вьё-Веревкина. Она скончалась скоропостижно, не отдав никаких распоряжений.

Я поехал и нашел Александра Ивановича в гатчинском ресторанчике, принадлежавшем старому Веревкину, за любимым столиком около камина. Куприн наслаждался горячими раками, приготовленными по его способу, с чесноком, и, по-видимому, чувствовал себя превосходно. О происшедшем на шоссе он даже не вспоминал (очевидно, из своеобразного самолюбия).

...Во время своего неудачного полета на аэроплане с борцом Заикиным, выбравшись из-под обломков разбившегося самолета, Александр Иванович оказался целым и как будто невредимым.

Его жена, Елизавета Морицевна, узнав о случившемся, была страшно обеспокоена, но не могла оставить больного ребенка и сидела дома, с минуты на минуту ожидая если не мужа, то хотя бы сведений о нем.

В то время постоянным гостем у Куприных был мальчик-еврей по фамилии Веретильный - быстрый, сообразительный и заботливый паренек лет двенадцати. Ему Елизавета Морицевна и поручила разузнать, чем кончился полет и что с Александром Ивановичем. А Куприн сразу же после катастрофы куда-то исчез вместе с Заикиным, так что даже бойкий глаз Веретильного не уследил за ними.

И только спустя два часа мальчик смог доложить, что Александр Иванович сидит в "Гамбринусе", принимает поздравления от матросов и обсуждает с Заикиным вопрос о том, где достать денег на новый самолет для возобновления попытки совершить воздушное путешествие вокруг Одессы.

Когда Куприн вернулся наконец домой, жена обнаружила у него на ногах кровоточащие раны, которые требовали немедленного врачебного вмешательства...

Много можно было бы еще привести случаев, когда Куприн с величайшим хладнокровием встречал опасность и выдерживал физические страдания. Этим он как бы хотел утвердить силу человеческого духа, обязанного преобладать над страхом или физической немощью. "Человек бодрый и самоуверенный в такой же степени умеет подчинить себе судьбу, в какой степени судьба вертит и швыряет в разные стороны людей растерянных и слабых",- писал Куприн в рассказе "Черный туман".

С мыслью о благородном влиянии природы на человека связан и его оптимистический взгляд на жизнь.

"Чем ближе человек к природе,- писал он,- тем выше его духовная красота... Какое это большое счастье для человека, если его самые первые, а значит, и самые яркие впечатления бытия, эти богатые запасы на всю грядущую жизнь, украшены неразрывной, настоящей близостью к милой родной земле, к реке, к облакам, к хлебам, к тихим вечерним зорям, к ярким летним грозам, к снежным первопуткам, собакам, лошадям, пчелам, грибам, землянике, смолистому бору, троицыным березкам, к простому, меткому и живописному цельному языку. Все это похоже как бы на здоровое целебное молоко самой матери земли".

Любя сильных и здоровых людей, Куприн ко всякому проявлению слабости, духовной и физической, относился как к чему-то унизительному, внушающему смутные подозрения.

В своих произведениях Куприн настойчиво ратует за право человека на здоровую жизнь, на возможность для каждого свободно проявлять заложенные в нем природой драгоценные качества.

Вот почему писатель лелеял мечту о полной победе над болезнями, о прекращении войн, а также о том, чтобы забота о физическом воспитании была превращена в одну из великих задач самого государства.

В 1924 году он писал из Парижа своему другу Ивану Михайловичу Заикину, жившему в Румынии:

"Помнишь, ты мечтал об устройстве питомника физической культуры в государственном масштабе. Теперь это в России возможно и - только в ней... Вот эту сторону ты взвесь хорошенько".

По возвращении в СССР, в 1937 году, Куприн увидел на Красной площади во время военного парада колонну парашютистов и вспомнил, как еще на заре авиации, в начале века, он приветствовал первых летчиков, утверждая, что пройдет очень немного времени и человек будет летать как птица и даже лучше птиц.

Мечта писателя-гуманиста свершилась. Его родина стала великой воздушной державой. Она сделалась страной, где забота о здоровье людей и о физическом воспитании молодежи - одна из первоочередных государственных задач.